|
11 декабря на Манежной, 15 декабря у «Европейского», Питер, Ростов, Самара… Странное поведение милиции. Растерянные противоречивые комментарии. Встречи руководства с болельщиками… На политическую сцену вышли российские футбольные болельщики. Как политическая сила, с которой надо считаться.
Главные вопросы, обусловившие неожиданность и растерянность, и внятные ответы на которые до сих пор не даны:
— Почему футбольные фаны? И не просто болельщики, а именно так называемые «карланы» — подростки-тинейджеры?
— Почему эти выступления прошли в нацистском дизайне, сопровождались не столько националистическими, а именно нацистскими лозунгами, граффити?
— Почему столько демонстративного насилия? Стремления и готовности демонстративно убивать — на площадях, на улицах, в метро?
То, что однотипные события произошли не только в Москве, делает ситуацию еще более серьезной. Требующей объяснения. Не только самих событий, а того, что их породило. Требующей выводов из этих объяснений.
Между тем, традиционная социология и политология неспроста оказываются в растерянности. Они привыкли оперировать представлениями о классах, социальных стратах, социально-демографических группах, а тут — нечто странное, ускользающее и очень агрессивное. Похоже, традиционный анализ не ловит реальность, ускользающую от накидываемых на нее концептуальных сеток. Диагнозы ставятся без знания реального организма больного. Об этом уже приходилось писать, в том числе о необходимости анализа не просто социальных групп, слоев и т.п., а именно социальных сил — социальных общностей, имеющих артикулируемые интересы и располагающих ресурсами их реализации. И вот — перед нами реальная сила.
Почему футбол
Прежде всего — почему футбольные болельщики, как они себя сами называют — фаны?
Спорт — тихое занятие английских джентльменов XIX века — за прошлое столетие, и чем дальше, тем больше, превратился монструозную, накачанную чудовищными деньгами часть культуры массового общества. Современный спорт — не просто сфера самореализации для одних и зрелище для других, не просто индустрия досуга. Откуда эти баснословные гонорары спортсменов, средства на развитие инфраструктуры Олимпийских игр, чемпионатов, первенств, кубков?
Во-первых, это деньги спонсоров. Спорт обладает огромным рекламным потенциалом, несравнимым ни с одной другой сферой культуры и искусств. Спорт — это одежда, обувь, напитки, еда, парфюм, фармакопея, в технических видах спорта — еще и новые технологии. Причем все это на фоне соревновательности, победительности, силы, скорости, молодости, иногда красоты, видимого здоровья. И это широко транслируется специальными телеканалами, радиостанциями, изданиями. Спортивные колонки есть в любом, даже самом респектабельном издании, новости спорта обязательно входят в новостные блоки…
Кроме того, во-вторых, и это для нас более важно, это государственные средства бюджетов практически всех уровней бюджетообразования. Именно на эти деньги поднимался спорт СССР, ГДР, КНР, других государств, видевших в спорте колоссальные возможности формирования и продвижения привлекательного имиджа страны. Речь идет не просто о пропаганде. В течение ХХ столетия спорт, наряду с историей, литературой, изобразительным искусством, театром, кино, стал не только эффективной технологией формирования национального самосознания, но и политическим институтом, обеспечивающим национальную идентичность в массовом обществе. Это требует дополнительных пояснений.
Нации, как таковые, возникли в Новое время, и их возникновение связано не просто с формированием национальных государств, а со специфическим образом жизни, само это формирование предопределившим. Речь идет о возникновении и развитии городов, начавшемся с развитием промышленного производства. В города на мануфактуры приезжали люди из разных провинций, представители различных этносов. Городской образ жизни с развитием индустриализации и общества массового производства, чем дальше, тем больше, предполагал стандартное начальное и среднее образование, развитие средств массовой коммуникации и информации (сначала прессы, а затем и радио, телевидения), соответствующего досуга: массовая литература, театр, кино, праздники, цирк, гуляния, фестивали и прочие зрелища.
И эти формы культурно-массовой деятельности решали важнейшую политическую задачу. Государство в условиях массового общества нуждается в особом обеспечении легитимности. На смену родо-племенным связям, сословной преданности властителю приходит обеспечение сопричастности граждан, особенно — горожан, нарождающегося третьего сословия — государству. Государство крайне заинтересовано в формировании общественного сознания, объединенного сопричастностью ему самому — национальной идентичностью. Пишется и переписывается история, выискиваются древние корни, собирается и воспроизводится культурно-историческое наследие. Все так называемые «национальные эпосы» — от скандинавских саг до «Калевалы» и «Манаса» — плоды культуртрегерства модерна. Этот комплекс — от исторических и филологических исследований до искусства и шоу — сформировал национальное самосознание. Именно это имели в виду Э. Хобсбаум и Б. Андерсон в известной формуле, согласно которой национализм создал нации, но не наоборот.
Вот в эту «технологию национализма» и включился в ХХ столетии спорт. Согласно Хартии Олимпийского движения, Олимпийские игры являются соревнованиями атлетов, а не государств. Но ведется «неофициальный подсчет медалей, утверждаются «медальные планы», спортивные чиновники расплачиваются карьерой за их невыполнение. Сами спортсмены легко меняют гражданство, выступая за другие страны, соперничая с атлетами своей «исторической родины». На финише им выдают флаги, в которые они заворачиваются, делая круг почета, позируя перед фото- и телекамерами. Крупные соревнования начинаются и заканчиваются исполнением государственных гимнов, поднятием государственных флагов. Победителей приглашают к себе главы государств, осыпают их дополнительными наградами, почестями, демонстрируя и фиксируя в сознании общественности свою личную сопричастность громким победам и рекордам. Спортсмены, наряду с известными деятелями культуры, науки, искусства возглавляют партийные списки на выборах, заседают в представительных (законодательных) органах власти. Все это и позволяет рассматривать спорт не просто как одну из социально-политических технологий, а буквально как политический институт массового общества.
И особую роль в этом играет футбол. Дело не только в том, что футбольные соревнования — яркие события, к которым привлекается внимание общественности, причем события, происходящие при широком скоплении зрителей. Футбол обладает исключительным потенциалом сопричастности упоминавшейся выше соревновательности и победительности, идентичности со «своими» на фоне яркого зрелища, в котором свои ясно и четко отделены от «других»-соперников различной символикой клубов. Футбол дает яркие коллективные переживания сопричастности победе или поражению «своих». И это происходит ЕЖЕНЕДЕЛЬНО. Другие соревнования происходят от силы раз в год, футбольные — практически круглогодично: внутренние чемпионаты дополняются международными соревнованиями, кубками. Футбольные болельщики легко структурируются в довольно устойчивые сообщества со своей иерархией (к которой мы еще вернемся). Их общение не ограничивается совместным пребыванием на стадионах. Новые возможности формирования и закрепления этих общностей дают мобильная связь и Интернет, особенно технологии web 2.0 и 3.0, позволяющие создавать устойчивые социальные сети с очень оперативной коммуникацией.
Почему национализм
В свете сказанного становится очевидной естественная, буквально напрашивающаяся связь феномена футбольных фанатов и национализма в его наиболее упрощенных формах. Во всем мире футбольные стадионы рассматриваются как легальные площадки коллективной фрустрации, канализации молодежной агрессии, как предохранительные клапаны переживания и выпуска этой агрессии. В этом одна из общепризнанных функций современного футбола.
В этой связи стоит немного остановиться на природе нынешнего «взрыва этно-национализма», отмечаемого во всем мире.
Думается, что у этого явления два принципиально различных по направленности вектора развития, которые парадоксальным образом сходятся в конечном результате.
В обыденном сознании и в публицистике доминирует мнение, что этно-национализм является реакцией на процессы глобализации и модернизации, что это естественное проявление стремления общественного сознания к стабильности и сохранению идентичности. Назовем этот фактор «негативным».
Однако, как уже говорилось выше, государства заинтересованы в формировании национальной идентичности как фактора лояльности и обоснования легитимности. Более того, в условиях глобализации успешным может быть только уникальное, неповторимое общество и его экономика, входящие в глобальное экономическое, информационное и прочее пространство своеобразным «бутиком». Ибо только уникальное глобально. Если ты вторичен, не уникален, ты оказываешься неконкурентоспособным, невостребованным. Назовем этот фактор востребованности национальной неповторимости «позитивным».
Как «негативный», так и «позитивный» факторы стимулируют развитие национализма, «национальных идей», консолидирующих граждан государств современного мира. И в этом процессе спорт, включая футбол, играет не последнюю роль.
Мы еще вернемся к сюжету «национальной идеи», а пока лишь зафиксируем, что возрастание роли спорта в формировании национального самосознания, а также активизация самого национального самосознания являются объективными цивилизационными трендами.
Но что заставляет этих людей выходить за рамки этих легальной социально-культурно оформленной агрессивности, переходить к призывам к убийству и убийствам, прямому насилию, имеющему политическое значение и политическую форму?
И тут мы должны уже обратиться к нашим российским реальностям.
Российские неслучайности
Справедливости ради, следует отметить, что неоднозначная политическая роль футбола в современном обществе — не только российская проблема. Достаточно вспомнить, что толчком к последней весьма кровопролитной Балканской войне, приведшей к распаду Югославии, стала массовая драка на футбольном матче в Загребе между местным «Динамо» и белградской «Црвеной Звездой». Да и военный конфликт 1969 года между Гондурасом и Сальвадором, в результате которого погибло до 6 тыс. человек, возник тоже по итогам матча футбольных сборных этих стран. Однако эти примеры только подчеркивает важность добросовестного анализа нашей отечественной ситуации.
Отечественный футбол — более чем искусственное образование. Можно признать очевидное: отечественный футбол поддерживается именно ради болельщиков, которым отводят специальные места на стадионах, дают бесплатные билеты на поездки своего клуба, охраняют во время таких поездок… В результате мы имеем культивируемую фанатскую среду, которая четко структурирована в «фирмы». Их возглавляют респектабельные лидеры, общающиеся с журналистами, руководством клубов, государственными чиновниками. Создано и зарегистрировано Объединение футбольных болельщиков РФ. Молодежная часть также делится на «боевиков», участвующих в коллективных, специально оговариваемых и готовящихся драках, которые зачастую сопровождают футбольные матчи, а также «карланов» (от слова карлики) — подростков школьного возраста, которые в серьезных акциях не участвует, но бурно ведут себя на стадионах.
Не более «стихийны» и отечественные националисты. Боевую подготовку они получают не на улице, а в специальных центрах и лагерях, обычно, на базах МВД, под руководством специалистов. Давно отмечено триединство фанатов, нацистов и организованных молодежных движений типа «Идущих вместе», «Наших», «Сталь» и т.п. Начиная еще с первого фанатского погрома на Манежной площади в 2002 году после проигрыша сборной России сборной Японии, это все время одни и те же молодые люди, участвующие в акциях «Идущих вместе» и получившие прозвище «идущих вместе, пьющих вместе, бьющих вместе». Это триединство сложилось отнюдь не стихийно, а выращено на основе фанатского молодежного ресурса, очевидно в целях организованного противодействия любым оппозиционным проявлениям.
Другая сторона уличных конфликтов, так называемая «этнопреступность» тоже отнюдь не стихийна, а является следствием особенностей «замирения» Чечни и в целом кавказской политики российского правительства.
Главный промежуточный вывод — футбольные фанаты в националистическом дизайне плюс этническая нетерпимость — явления не стихийные, а возникшие и развивающиеся при попустительстве действующей власти. А скорее — выращенные при ее активном участии и ею же культивируемые. Можно было бы сказать, что политический режим весьма успешно и технологично использует упомянутые общие цивилизационные тренды: роль спорта, национально-этническую волну… Если бы не некоторые обстоятельства, делающие такую политику разрушительной для общества, да и самой власти.
Российские неслучайности-2: почему такая агрессивность
С некоторой степенью условности, скорее — ради некоей систематизации, можно выделить две группы таких обстоятельств: «объективные», характеризующие состояние российского общества, и «субъективные», характеризующие состояние институтов, призванных регулировать, организовывать и направлять жизнь общества.
Начнем с «объективных» обстоятельств. Прежде всего, это депопуляция российского общества, попавшего в глубокую демографическую яму, что вынуждает привлекать дополнительные человеческие ресурсы.
Это происходит на фоне деиндустриализации. В стране не только пропущены два цикла обновления основных фондов, но и разрушен имевшийся потенциал. Ярким примером этого является проблема моногородов, перерастающая в серьезную социальную проблему. Ситуация усугубляется сохраняющимся рентным характером экономики. Причем — с кончающейся природной рентой, исчерпанной рентой человеческой, и растраченной рентой имевшихся основных фондов.
В результате, Россия оказывается мало привлекательна для инвесторов, более того, российская экономика оказывается органически не способна к инновациям. В стране отсутствует реальный спрос на инновации. Рентно ориентированный бизнес не заинтересован в нововведениях. Еще менее заинтересовано в них прикормленное чиновничество. Одного существования налога на добавленную стоимость (НДС) достаточно, чтобы отбить всякую охоту к разработке и внедрению инноваций.
Что касается «субъективных» обстоятельств, то на фоне сказанного они не менее очевидны. На фоне рентной экономики сложилась и продолжает разъедать все ткани общества коррупция, чуть ли не официально признаваемая как неизбежность и особенность государственности. В России сложились общество и экономика недоверия, когда власть не доверяет бизнесу и обществу, бизнес, в свою очередь, не доверяет власти и обществу, так же как и последнее не доверяет ни власти, ни бизнесу.
Однако недоверие политическим институтам и коррупция отнюдь не является чем-то специфически и уникально российским явлением. Эти же обстоятельства характерны для большинства латиноамериканских обществ, также испытывающих проблемы с социально-экономическим развитием, топчущихся на месте. Но если в большинстве латиноамериканских стран уже наметилась тенденция на формирование зрелых обществ и экономик, то России характерна обратная тенденция.
Специфика нынешней российской политической системы такова, что в ней преобладает власть профессиональных спецслужб. Эта профессиональная среда может решать задачи, но не ставить цели. Это особенности их профессионализма. Они способны к глубокому анализу, успешно проводят спецоперации, разруливают ситуации, но не способны к выработке стратегии. Более того, они профессионально подготовлены к противодействию вражеской активности, к борьбе с внешними и внутренними врагами. И если таких врагов нет, — они их создают. Эти люди не способны консолидировать общество на конструктивной, позитивной основе. Кроме того, системе свойственен правовой нигилизм, который в сочетании с профессиональными контактами с криминальной средой становится особенно опасным, когда таким образом выстроенная политическая система активно вмешивается в экономику на всех уровнях.
Молодежная политика, как таковая, просто отсутствует. Выделяемые средства осваиваются на проведение шумных массовых мероприятий сомнительного толка. И то и другое, по сути — все те же спецоперации и специальные события. В результате социальное недоверие усугубляется до отторжения, до силового противодействия. Проблема видится в том, что российский политический класс не может выдвинуть национальную идею — проект, способный сплотить и воодушевить российское общество, открыть ему новые цивилизационные горизонты. В этом отличие нынешней российской ситуации не только от времен Ивана IV или Петра Великого, но и от сталинско-муссолиниевско-гитлеровского тоталитаризма, даже от маоизма культурной революции.
Почему в России нет национальной идеи и политической элиты
В России отсутствует политическая элита. Следует различать элиту, истеблишмент и политический класс. Элита (от elite — отборный, образцовый, «на семя», «на развод») — лучшая часть общества в том смысле, что не только задает духовные, нравственные, интеллектуальные образцы, но и открывает обществу новые горизонты, цели, пути их достижения и реализации. Политическая элита — это люди с длинными мыслями и длинной волей. Элиту не следует путать с политическим классом, который образуют депутаты, чиновники, политтехнологи, эксперты, ведущие журналисты, а также истеблишментом — (от establishment — установление, основание) — успешной части общества, имеющей привилегированное положение и являющейся опорой данного общественного строя. Именно из его среды, прежде всего, обычно и формируется элита. Исторически выработались два механизма ее формирования и воспроизводства: «вербовочный» — по принципу тщательного отбора и вербовки (в СССР), и «предпринимательский» — на основе личной активности наиболее талантливых, их способности выдвинуться и добиться успеха. Первый механизм действовал в СССР — именно так формировались номенклатура и «внутренняя партия». Второй — в наиболее чистом виде — в США. Возможны и смешанные варианты — как в большинстве стран Западной Европы. Собственно, формирование и воспроизводство элиты — одна из первостепенных задач любой политической системы.
Политический класс в России есть и процветает. Истеблишмент — худо-бедно, но сложился. А элиты нет, потому как не действуют механизмы ее формирования — ни вербовочный, ни предпринимательский, ни по отдельности, ни вместе. Похоже, что политический класс даже, то ли осознанно, то ли инстинктивно, мешает этим процессам. По крайней мере, его действия в системе образования и социально-культурной политики объективно имеют именно такие последствия.
Тогда становятся понятными муки с национальной идеей в современной России. А она остро необходима. И она — национальная идея, особенно современная — не сводится к этничности, к примордиалистскому пониманию нации (по расе и происхождению). Национальная и даже наднациональная культурная идентичность не исключает, а даже предполагает этнические идентичности. Каждая культура, социализируя личность, дает ей определенную жизненную компетентность. И в этом плане этническое своеобразие, уникальность в современном глобализированном мире не нивелируются, не стираются, а наоборот — востребованы, поскольку дают индивидам и обществам конкурентные преимущества. Только это надо понимать и внятно и вменяемо с этим работать.
Национальная идея, не исключая этничность, должна открывать личности новые возможности и новую жизненную компетентность. Сравнение опыта и судьбы Сингапура и Шри-Ланки очень показательно и убедительно. Цейлон — райский уголок, любимую жемчужину Британской короны, Великобритания сдавала «под ключ». Сингапур за независимость не боролся. Он был фактически отброшен Малайзией как совершенно бесперспективный порт, экологическая клоака, раздираемая этническими конфликтами китайцев, малайцев, индусов и христиан. И за 15 лет эта страна совершила прыжок из третьего мира в первый. И была создана сингапурская нация. Условием чего стала четкая и ясная программа, предложенная и реализованная администрацией Ли Куан-ю, к которому потом ездили учиться Дэн Сяо-пин и другие реформаторы с длинными мыслями и длинной волей. О чем идет речь? Была сделана ставка на вхождение в глобальную экономику за счет освоения передовых практик (на основе приглашения ТНК, создавших рабочие места и давших квалификацию работникам), современное образование, формирование полноценной элиты. Важную роль сыграло провозглашение ценности чистоты, действенной борьбы с коррупцией, равенства всех перед законом. Следует подчеркнуть также конструктивное отношение к имперскому наследию. Государственным языком был объявлен английский («иначе мы сразу отстанем минимум на 15 лет», — говорил Ли Куан-ю). И главное условие успеха — решительность и воля по реализации этой программы. И Шри-Ланка, в которой после введения сингали вспыхнула до сих пор не утихающая гражданская война. А экономика страны скатилась на самое дно развивающегося мира.
Примеры Ли Куан-ю, так же как и Дэн Сяо-пина и Петра Великого свидетельствуют о том, что национальная идея не сводится к гордости за свое прошлое. Она предполагает открытие новых горизонтов и путей достижения этих горизонтов. И формирование такой идеи — задача национальной элиты, людей не просто авторитетных, задающих интеллектуальные, нравственные и духовные образца, а открывающих эти новые горизонты нации.
Ergo
Общество недоверия и агрессивной нетерпимости применительно к современной России — только диагноз, констатация факта.
Главная задача — освоение передовых практик, создание реальных условий инновационного развития.
Путь от недоверия к цивилизационному фронтиру лежит только через консолидацию российского общества, немыслимую без формирования конструктивной национальной идеи, открывающей новые горизонты российского общества, обеспечивающей гражданскую идентичность не по происхождению, а по гражданству.
Для этого необходима новая политическая система, решающая задачу не корпоративного освоения ренты, а отбора и формирования новой полноценной элиты, способной найти и утвердить достойное место России в современном мире.
Кто будет актором решения этих задач? Возможностей две с половиной. Или сам политический режим, осознавший необходимость модернизации, или проснувшееся общество, разбуженное, помимо прочего, открывшейся на Манежной перспективой. Или это будет уже кто-то другой, не имеющий отношения ни к первым двум, ни к России как таковой.
Или неужели прав был Л. Н. Гумилев, и пассионарность, создавшая одну из величайших в мировой истории империю, в наши дни выродилась до уровня похабных речевок, кидания зигов, выслеживания и забивания насмерть «понаехавших»?
|
